Именно с этого стихотворения, которое написал прекраснейший человек – Анатолий Передреев, я и хочу начать этот сборник стихов, написанных разными людьми, как взрослыми, так и нашими детьми. Стихи эти объединила одна единственная беда, которая не просто вошла в каждый дом, а уже давно и вольготно живет в каждой семье, разваливая и уничтожая ее изнутри. Беда эта – наше безудержное и почти поголовное пьянство.

Цель этого сборника – помочь тебе, хотя бы на какое-то мгновенье, дорогой мне читатель, пораженно остановиться и задуматься о той ситуации, в которой мы с тобой живем. Увидеть, быть может, себя, а увидев, принять единственно правильное решение – раз и навсегда покончить с этой страстью и, тем самым, спасти, как самого себя, так и род свой, спасти свою многострадальную Родину.

Пробил час деяний и свершений,
Друг! Не прячься за спины других..
Все зависит от твоих решений,
А не от намерений благих.

Пробудись! Твоей Отчизне больно!
Не война, не новая орда –
Смрад распространяя алкогольный,
Исподволь нагрянула беда.
Эту боль осмыслить должен каждый,
Выстрадать и в сердце и в душе:
Миллионы гибнущих сограждан,
Миллионы павшие уже…
Замысел коварен, подл и меток.
Как Мамай прошелся по Руси…
Миллионы не рожденных деток
Молят из грядущего: «Спаси!…»
Время вспомнить Господа заветы!
Не впадая вновь в самообман,
Наложи решительное «вето»
На наркотик вражий, на дурман!

Пробил час деяний и свершений,
Друг! Не прячься за спины других.
Жизнь зависит от твоих решений,
А не от намерений благих.

Итак, что же говорят поэтической строкой о нас наши дети?

Люблю, когда папа дома
И никуда не торопится.
И можно сидеть с ним вечером
Сколько тебе захочется.
Рассказывать ему что-то негромко,
Головой к плечу прижаться,
Целую ночь после этого
Сны хорошие снятся.

Правда, хорошие стихи о своем папе написала двенадцатилетняя девочка?
А вот что написал мальчик примерно такого же возраста о своем, так называемом, папе.
Где отец мой, эта пьянь?
Он опять пошел пить дрянь.
Сколько я могу терпеть,
Рожу пьяную глядеть.
Каждый день он пьет и пьет,
И лечиться не идет.
Я говорю ему: «Пошли»,
Он мне тут же: «Отвали».
Я уже давно в слезах…
Кто же я в его глазах?
Я ему уже никто!
Он пропил меня давно…

А это тоже о папе, и тоже трудно и больно читать…

Не знаю, кто меня поймет, Что водка – это тот же яд,
И кто мне даст совет – Об этом знаю я.
Что делать, если папа пьет, Не зря соседи говорят:
А мне двенадцать лет? «Несчастная семья!»

Мне жаль его, когда домой Я вам пишу, а папа спит,
Приходит пьяный он, Не сняв ботинок с ног.
Ведь это все же папа мой На днях он где-то был избит,
И бывший чемпион. А где – сказать не смог.

Ходили вместе мы в кино, Он обещал: «Я брошу пить!»
И мяч я с ним гонял. Но слова не сдержал.
Но он меня уже давно Когда бы мог один я жить -
На водку променял Из дома бы сбежал!

А ведь когда-то он не пил, Мне это горько вам писать
И в прошлые года Но пьянству нет конца.
Всегда он с мамой ласков был, Так что же делать? Как спасать
А грубым никогда. Пропащего отца?…

Эти горькие строки были посвящены папам. А есть ли что о мамах?

Мне никогда не забудется
«Пастораль» Родного села –
Пьяную мать по улице
Потупившись дочь вела.
А у колодца соседки
Кивали, им глядя в след:
Уж в детдом и то лучше Светке.
И куда глядит сельсовет!
Нюрка совсем совесть пропила!
На поллитру детей променять!
Раньше Светка отца водила,
А теперь она водит мать!
Сапоги в колее дороги
Увязали, жижей давясь…
Вдруг разъехались в стороны ноги,
И упала мать прямо в грязь.
Улыбаясь, она лежала,
Задралось ее платье вбок,
И над нею похабно заржала
У пивнушки толпа мужиков.
И тогда зарыдала девчонка –
Исчерпалось терпенье к концу.
И вдруг стала ручонкой тонкой
Мать хлестать по тупому лицу:
- Ты слышишь! Мне стыдно, мама!
Лучше умри, но не пей!
А мать ей в ответ кивала:
- Убей меня, дочка, убей…
Гогот пьяных в толпе стал глуше,
А потом и совсем затих.
Видно что-то проникло в души,
Опустились глаза у них.
Одного же перекосило,
С сердцем бросил он, искривясь:
- Господи! Мать Россия!
До чего же ты допилась!

В нашем народе давно знали страшную правду: «Если муж пьет – угол горит. Если запила жена – дом горит». И в этом жутком , беспощадном алкогольном огне горят и сгорают наши с тобой дети

«Слышь, Федя, где рюкзак колхозный?
Возьмем картошку в гараже.
Пойдем, сынок, пока не поздно,
А то девятый час уже.
Декабрь – опять аврал у мамы,
Две смены с ночи до утра…
Поужинаем нынче сами.
Да не копайся ты, пора».
Он долго рассуждал дорогой
О том, чем кормится семья,
Не магазином, слава Богу,
А что картошка есть своя.
Придя в гараж, отец машину
Погладил ласково рукой.
Подумал, повернулся к сыну
И говорит ему: «Постой,
Я кое-что придумал, Федя,
Ты здесь побудь пока внутри…
Я прогуляюсь до соседа,
А ты картошки набери.
Поговорю насчет резины…
Дверь я запру…» и он ушел
К соседу - мимо магазина,
Чтоб было, с чем присесть за стол.
…Проснулся дома на рассвете.
В прихожей свет, разбит трельяж…
Все тихо! Сына дома нету!
И вдруг, как обухом: «гараж!…»
Не помня как, полуодетый,
Добрался он до гаража.
Хрипел, как зверь: «Сыночек, где ты?!»
Стуча зубами и дрожа,
От ужаса землисто-серый,
Ключом нащупал щель замка…
Не глядя, как к железной двери
Примерзла голая рука,
Рванул…
Пронзителен и тонок
Замерших петель ржавый стон…
И в ледяных слезах ребенок
Упал со стуком на бетон…

…Скрипя, покачивалось тело
в петле ременной на крюке.
А в Пищеторг письмо летело:
«План снова выполнен везде».

В этом страшном по сути своей стихотворении описан подлинный случай, происшедший под Новосибирском в Академгородке. Жуткая трагедия, в одно мгновенье унесшая жизнь сразу трех человек. Сын замерз, отец удавился, а мать умерла – не выдержало такого ужаса ее материнское сердце… Вот и спрашиваю я тебя, дорогой мой читатель: «Сколько же еще должно пролиться слез, чтобы мы все опомнились! До коле…?»

В колониях детских и детских домах
Судьбы разбитые схожи,
Потому, что папа все пил,
Часто мама пила,
Пили бабушка с дедушкой тоже.

Алкоголь… Алкоголь
Всем несет только боль,
Жизнь детишек на муки похожа.
В семьях, папа где пьет,
С ним и мама все пьет,
Где пьют дедушка с бабушкой тоже.

И идет над страной стон глухою волной -
Детский плач, на мольбу похожий:
Просят маму: - Не пей,
Просят папу: - Не пей,
Просят бабушку с дедушкой тоже.

Но тогда лишь спокойна ребячья душа, -
Детство тоже на сказку похоже, -
Когда папа не пьет,
Когда мама не пьет,
Не пьют бабушка с дедушкой тоже.
В. Нагаицев

А вот еще из серии погубленного и растоптанного детства.

Слабоумные, не рожденные,
Перед Богом в чем ваша вина?
До рождения умерщвленные,
До зачатия обреченные
Чашу горькую выпить до дна.
Уже в утробе задыхаются
От алкогольного дерьма.
Подумать – сердце разрывается,
А папа с мамой пьют, не каются,
Их держит пьяная чума.
Олигофрены и дибилы,
Их с каждым годом больше рать.
Бьют точно в цель пары этила,
Взывают детские могилы:
Не пей, отец! Опомнись, мать!
Н. Абрамов

И еще:
Двадцатый век. Сороковые.
Подставив раненую грудь,
Непокоренная Россия
Фашисту заступает путь.
И, утеряв рассудок здравый,
Предчувствует конец палач.
А под его пятой кровавой –
Расстрелы, пытки, детский плач.
…На трупах трупы, в небо глядя,
И вдруг у ямы на краю:
«Не убивайте меня, дядя,
А я вам песенку спою».
Дрожа и заикаясь, прямо
Из груды неостывших тел
Ребенок над сестрой и мамой
Зверью про зайчика запел.
…Восьмидесятые. Народы
страну прославили трудом,
Но все полнее с каждым годом
Не детским горем детский дом.
За что мальцу в четыре года,
Дают за совесть, не за страх,
Беду великого народа
Нести на тоненьких плечах?!
Проснувшись, плачет он ночами
И – рвется пониманья нить –
Не отдавайте меня маме,
Мне страшно, мама будет бить…
Очнитесь, люди: плачут дети…
…Скажи, великий мой народ,
За тех сирот фашист в ответе,
А кто за нынешних сирот?
В. Лебедев

И снова о том же.

И нет войны, а дети сиротеют,
Тоскуя днем и плача по ночам.
И все никак приюты не пустеют,
Крепя печатью детскую печаль.
И цвет печати ярко-фиолетов,
И срок печали – явно не на час…
Что пользы в том, что крутится планета,
Когда огонь в родном окне угас?
И не красна пустышка-погремушка,
Не весела гармошка с бубенцом,
Когда не с мамой вышита подушка,
И первый гвоздь вколочен не с отцом,
И первый окунь выужен - не с братом,
И сласть-пирог разделен не с сестрой…
Ребенок мал, что б видеть виноватых,
А у «больших» не в планах домострой.
Как сын оценит слов дороговизну,
Коль мама пьет, а папа пьет и бьет?
Как назовет он Родину Отчизной?
Как Матерью ее он назовет?
О. Фокина

Нам с наглой активностью доказывают, и многие уже поверили, что наш народ без алкогольного пойла просто ни на что негодный народ. ВРУТ!!!

Если слышу, что русский мужик
Жить не может без водки – не верю я.
Топят нас в этой дьявольской лжи,
Не считаясь с людскими потерями.
Проповедуют русский обычай,
Ложь вливая нам в мозг через уши,
И становятся легкой добычей
Неокрепшие детские души.
Держат истину в страшном секрете,
Кто порвет этот замкнутый круг?
И плетет свои мерзкие сети
Полупьяный смердящий паук.
Одурманенный жаждой наживы,
Измеряет все в звонкой монете,
Все его обещания лживы,
Плачут матери, жены и дети.
Кто за детские слезы в ответе?
Как без боли смотреть им в глаза?
Люди! Гибнет Россия, поверьте,
Захлебнувшись в вине и слезах!
Н.Абрамов

А помнишь, как мы с тобой красиво начинали пить, и не пить даже, а выпивать? И те, кто начинал вместе с нами также красиво пить и выпивать, но, что называется, «слетел с катушек», мечтал ли он кончить пьяницей и забулдыгой, сгорая без остатка в спиртовом пламени? И он и мы потребляли алкогольную отраву, чтобы жить было повеселей. Пили для радости и редко - с горя. Пили за здоровье, активно теряя его при этом… А начиналось все красиво, прямо, «как в кино». Каждому хотелось стать как можно скорее самостоятельным, уйти из-под опеки взрослых и…уходили!

Вокзал. Платформа. Холодно и сыро.
Одета не по времени легко,
Она, я понял, провожала сына,
Надолго и, как видно, далеко.
Стояла перед ним в платочке синем,
Невысока – ему едва до плеч,
И все просила сына, все просила,
Писать ей чаще и себя беречь.
- Там будут горы, будет бездорожье…
- Ох, мам!…
- Ну, хорошо, ты не робей…
Я поняла… Но будь поосторожней!
А главное, не пей, сынок, не пей!
И вновь:
- Бураны, слышно там, и вьюги,
И ты уж одевайся потеплей:
Простудишься в два счета – не на юге…
А главное, не пей, сынок, не пей!
И снова:
- Много вас там будет всяких…
Иной, чуть что - пристанет, как репей.
Не спорь с таким, не доводи до драки…
А главное, не пей, сынок, не пей!
Не забывай отца, когда в компании
Поднять решишься с водкою стакан.
Не забывай…Он был хорошим парнем,
А стал каким – ты это знаешь сам.
Он сам себе, отец твой, пропасть вырыл-
Могилой обернулася она…
Вокзал. Платформа. Холодно и сыро.
И красный свет. И женщина одна.
Викулов

Нас как бы готовили к умению пить и мы были достойными учениками. Ты хочешь меня спросить, каким образом готовили? А фильмы, которые мы с тобой смотрели, разве в них нам с тобой не показывали образчики «умеренного», «культурного» питья. И особенно старались преуспеть в этом обучении фильмы о войне, в которых наши мужественные воины пили за великую победу и побеждали. Для нас же, мальчишек послевоенного периода, наши отцы-победители были ярким примером, и пример этот мы, преуспев, стали использовать в своей обычной жизни. И в результате многие из нас получили то, чего и в кошмарном сне присниться не могло…

Вспоминается день далекий,
Детской памятью освещен:
Шум дождя, небритые щеки,
И еще, конечно, еще…
Запах водки, такой противный,
Память меркнет, теряю след…
Со стола мне в душу призывно
Смотрят карточки прошлых лет.
Разбираем их с мамой долго,
Я вникаю в ее рассказ,
Вот отец форсирует Волгу,
Снимок в форме - последний раз.
Снова всматриваюсь пристрастно,
Весь в сравнение погружен,
А ведь с первого взгляда ясно:
Я - как в зеркале отражен.
Здесь отец меня вдвое старше,
Плечи шире, острее взгляд,
Беспримерным пехотным маршем
До Берлина дошел солдат.
На других фотоснимках - мирных
Не обходится без вина.
Уходя, бутылки, как мины,
В наши семьи швырнула война.
Вспоминать все это несладко,
День тот страшный отца затмил,
Я тебя выискивал, папка,
Средь пришедших в сад за детьми.
Я считался твоей надеждой,
Что же, радуйся, оправдал.
Тоже пью регулярно, не реже,
Вот такая, папа, беда.
Утро сводит со мною счеты.
Знаю: с вечера не прощен.
Раздражают небритые щеки
И еще, конечно, еще…
Ю. Игнатенко

И, как говорится, процессы пошли. Для многих и многих эти процессы обернулись жуткими проблемами…

А для меня на Родину дорога –
Печальней всех иных моих дорог.
Что есть там у меня? Совсем немного:
Мой дядька, мой последний островок.
Он может все – опора баб и бабок:
И грабли сделать – летом всем нужны,
И печь подправить…
И когда б не слабость
Одна –
Ему бы не было цены!
Могу ли я объехать стороною
Его, покаясь после: виноват.
Отец мой крестный, он гордится мною
И каждой новой встрече, знаю, рад.
Ворота распахнет – увидит только…
Но чаще так бывает, что скрывать! –
Я к острову, а он … а он затоплен…
Затоплен водкой, не к чему пристать.
На дне изба и утварь избяная,
И дядька тоже там, на самом дне.
Бутылка или банка жестяная
Блестят рядочком…
Что тут делать мне?
«Скажите - заезжал» прошу соседей
И выхожу ссутулясь за порог.
Ах, как ты ненадежен мой последний,
На Родине далекой островок.

Древние были правы, утверждая, что «истина в вине», жаль, что они не раскрывали сути этой истины. Впрочем, многим и разъяснять этого не требуется. Многие, очень многие с сутью этой истины знакомы не понаслышке, а познавали суть этой истины с последней горстью земли, брошенной в могилу на крышку гроба ушедшего от пьяной страсти своего родного и близкого человека.
Дядя Митя жил вольнее вольного:
В будни пил, а в праздники кутил.
Больше всех налога добровольного
Разобраться Митя уплатил.
Как в загул ударится, бывало,
Пятачок последний на ребро!
Отродясь у Мити не лежало
В сундуках какое-то добро.
Все спускал до нитки…

Дяде Мите
Можно бы в связи с заслугой той,
Памятник поставить на граните –
Бронзовый, а то и золотой.
Ибо добровольного налога
(а платил он сорок лет подряд)
Было бы на это даже много…
Но не удостоился, добряк.
То ли подзазубрилась лопатка,
То ли заболел каменотес…
Митя спит за ветхою оградкой,
Столбик деревянный в землю врос,
Жестяною звездочкой украшен,
Оплетен пожухлою травой…
Рядышком бутылка и стакашек,
Налитый водою дождевой.
Викулов

А есть ли выход? Нам с тобой постоянно дают понять, что выхода почти что нет. Да и сами мы каждый раз убеждаемся в этом, видя, как многие пытаются преодолеть эту страшную и пагубную страсть и не могут. А не могут по причине полного отсутствия информации, правдивой информации, где и как…
В те способы, которые мы уже пробовали и не получили действенной помощи, мы не верим. Впрочем, мы не верим и новым, пусть даже научно обоснованным методикам, и живем, оболганные средствами массового оболванивания, медленно-медленно убивая себя.

Скажи мне, брат, зачем мы так беспечны?
Не верим в Бога? Верим ли себе?
И кто сказал, что жизнь не будет вечной?
И что не будет рая на земле?

Скажи, зачем законы мирозданья
Мы попираем и войну ведем?
Не лучше ли заняться созиданьем?
Как пожелаем, так и заживем.

Скажи мне, брат, кто наши идеалы
Кому поверить и за кем идти?
Быть может заграничные вандалы
Укажут направление пути?

А может быть звать доллар - папой, мамой?
Быть может он наш главный идеал?
Продать цвет. мет, леса, цветочек алый,
Все, что когда-то Родиною звал.

На деньги те купить побольше пива,
Вина и водки, что кому идет.
С друзьями сесть культурно и красиво
И незаметно время потечет.

Кому-то затянуться сигаретой,
Кому иглу, кому-то «косячок»,
Расслабить душу обстановкой этой
И наплевать на все через плечо.

Промчатся дни, года – в одно мгновенье,
И мы вернемся в наш реальный мир.
Любой заметит, не без сожаленья,
Как изменился настоящий мир.

Прогнил «авто», колеса все истлели,
Жена в морщинах, спросит: «Где ты был?»
- Я пиво пил. Да, вроде, только сели…
«Иди, работай», мне прикажет Билл.

Что я смогу? Какие мои цели?
В глазах детей стоит упрек немой.
Я все пропил и мышцы ослабели,
И нет семьи, и дом уже не мой.

Скажи мне, брат, зачем мы так беспечны?
Не верим в Бога? Верим ли себе?
Кто, как не мы должны с Любовью вечной
Вернуть наш рай на матушке земле.

Можно ли все-таки избежать медленной алкогольной агонии? МОЖНО!!!
Существует уникальная научно обоснованная методика естественного отказа от употребления алкоголя, табака и прочей дряни. Освоив эту методику, миллион с лишним людей уже живет трезво.

Спасибо, Бог, Судьба и Случай
За то, что я познал свой путь.
За то, что мне уже не всучат
Яд, подсластив его чуть-чуть.

Спасибо, что не сжег себя,
Что с ядом в бозе не почил…
Спасибо, близкие, друзья –
Все, кто помог и научил.

Поклон Геннадию Шичко
И Вам, учитель, Вам, ведущий!
Сражаться с ядом нелегко,
Но благодарна помощь ждущим.

Благодарю! Спасибо Вам,
Что удалось навек расстаться
С привычкой глупой отравляться,
Болеть и кашлять по утрам.

Окончен университет
И ясен путь без отравленья!
Но коль в душе зажегся свет,
Свети другим без промедленья!

Тем же, кто прошел все круги алкогольного ада и вновь обрел трезвость – трезвость, которую от рождения получает каждый и только под воздействием различных питейных поступков со временем утрачивает ее, им, этим людям, обретшим вновь свободу, мало быть свободными только самим. Вот почему тем, кто знаком с нашей методикой, удается уже самостоятельно вытаскивать к свободе других.

МОЙ ПРОБИЛ ЧАС, вернулся жизни смысл,
Которого не видел за попойкой.
Бесцельно жил, не думая нисколько,
Стыдясь себя и…взор мой падал ниц.

Но жизнь, она не терпит пустоты
Ни в разуме, ни в сердце, ни в стремленьи,
И коль погряз в хмельном недоуменьи,
То путь один – до роковой черты.

И люди пьют… И … даже веселятся.
Поют и пляшут, плачут, го-мо-нят…
О, Боже мой, избавь от них меня…
Таких и черти до смерти боятся!

За сорок с гаком многое видал:
Шалманы опустившихся, никчемных –
Сантехников, наркологов, ученых.
Для всех вино – их верная беда.

Стакан, сухарь – нередко без него –
Рукав мануфактуры на закуску,
Запойная бомжиха с матом русским,
Сухой подвал – всей жизни цель его?!

Ни радости, ни веры – сам-на-сам…
Зачем рожден? Не сожалей об этом.
И пусть ты не рожден большим поэтом,
Чтоб в мир открыть не пьяные глаза:

Чудесен он, а ты - рожден творить!
И нужен всем! Пойми! И возликуешь,
Как тот глухарь осенний, затокуешь –
Рванешь в целик тропу судьбы торить.

Как мало мне… победы над собой,
Кого б прицепом вырвать из пучины?!
Счастливым можно быть и без причины,
Коль сам себе стал искренним судьей.

Да, обыграл я Старую с косой,
Из-под забора к солнышку пробился
И горькой сутью от толпы отбился,
Не-пред-ска-зу-ем? Точно, я – такой.