|
Влюбленным
в Андрея Кураева.
Лекция
на III
съезде Объединения молодежи Белорусской Православной церкви.
«Церковь
в истории и современности» - ответы на вопросы.
Отец Андрей говорит, цитата
:«Историческим крестом отца Серафима стало то, что его служкой оказался
господин Мотовилов, психически больной человек. И соответственно очень многие
домыслы, автором которых был Мотовилов, Мотовилов приписывал батюшке.
Подробности вы можете посмотреть на архи-консервативном Интернет-сайте «Русская
линия». Там недавно была статья замечательного петербуржского церковного
историка и патролога Василюка, вот на эту тему. Нет не Василюк там был, а
Стрижко. Я упоминал этого архивиста утром кажется. Стрижков кажется, архивист
известный Московский. Опубликованы сейчас архивы многие. В частности
опубликованы, также и дивеевским монастырем письма, которые Мотовилов писал
русским Государям, Николаю I
и Александру II. Конечно,
это действительно бред сумасшедшего. Скажем он заявляет: « Батюшка Серафим
требовал, чтобы ты Государь передал такую-то икону Божией Матери в
благословение, простите я не помню кому сейчас, но это был командующий войсками
южно-американских штатов. Рабовладельческих. Ну небольшие сопоставления дат
показывают, что отец Серафим скончался за 30 лет до гражданской войны в США. А
Мотовилов, как ни чем не бывало продолжает от имени батюшки вещать и тридцать
лет спустя. В защиту рабовладельцев почему-то. Там идут тексты типа будет
восьмой вселенский собор, на котором православные и католики объединятся. И это
будет торжество истины. А перед этим будет огромная мировая война. Но Господь
французам дарует победу, за их благочестие и почитание Лурцкой Божией Матери.
То есть вообще идет проповедь суперэкуменизма. Идут такие вещи типа того, что
Москва и Петербург сольются в один город, и в центре этого города, в Благом
очевидно, родится антихрист. Что все народы славянские сольются в один город,
что Константинополь будет наш, и т.д. и т.п. То есть идут чисто авторские вещи,
которые Мотовилов приписывает старцу Серафиму.
Обратите внимание, единственный и
действительно достоверный трезвый источник о жизни и учении преподобного
Серафима Саровского – это книга Святителя Серафима Чичагова « Летопись
Серафимо-Дивеевского монасыря». В этой книге ни одной ссылки на Мотовилова нет.
Кстати и на Нилуса тоже. Святитель Серафим терпеть не мог Нилуса, именно как
классификатора и мистификатора. Небольшой пример, недавно в Москве вышла книжка
отца Всеволода Рожко, книга просто называется «Преподобный Серафим Саровский».
Эта книга интересна тем, что она содержит в себе историю мифа о Преподобном
Серафиме Саровском. То есть что делает автор, он берет наиболее древние
свидетельства о батюшке, рассказы Дивеевских сестер, из мельничной общины и так
далее, а потом смотрит как одни и те же рассказы дополнялись новыми деталями с
течением лет. И сравнивает эти позднейшие напластования деталей с изначальным
рассказом. И вот, например выясняется, что слова Преподобного Серафима насчет
канавки. Что канавка Божией Матери, и антихрист не одолеет ее. Эти слова
действительно батюшке принадлежат. Батюшка такое говорил. Но контекст
оказывается следующим, под антихристом Преподобный Серафим имел ввиду правящего
архиерея, всего лишь на всего. Сюжет был таков. Как известно идею, инициативу
отца Серафима не одобрило Епархиальное и Синодальное начальство. Создание этой
женской общины, мельничной Дивеевской. Дело в том, что это конечно
антиканонично. По канонам церковным недопустимо, существование смешанных
монастырей, мужских и женских. По этим причинам, ни деятельность преподобного
Серафима в этом направлении, ни деятельность позднее Преподобного Амвросия
Оптинского по созданию Шамординской пустыни, не были одобряемы Епархиальным и
Петербуржским Синодальным Священноначалием. Сестры об этом знали, там жесткая
система прокурорского надзора и т.д. И соответственно сестры переживали. Вот
пока батюшка с нами, мы за тобой как за каменной стеной, а вот Господь возьмет
тебя к себе. Как нам тут сироткам – то оставаться.
А батюшка
говорит вы не бойтесь, вы обживайтесь, стройтесь, стену стройте, канавку и т.д.
Дает даже сам пример, идет с лопатой копать канавку батюшка Серафим. И когда
сестры говорят, ну как же ты батюшка уйдешь, нас закроют. И тогда он говорит,
вы не бойтесь, ройте канавку, и антихрист ее не одолеет. Так вот в самом деле,
когда батюшка скончался, представился, Епископ из Тамбова поехал закрывать
Серафимо-Дивеевскую обитель. Но по дороге почувствовал себя плохо, с пол дороги
вернулся и скончался. Дивеевский монастырь остался жить. Так что это пророчество
Серафима уже сбылось. И только потом спустя десятилетия, особенно под пером
Нилуса, это превратилось в новый апокалипсис. Что понимаете все в дерьме, а мы
тут в белом в Дивеево. И по месту прописки будет зависеть спасение». Все
дословно записано, со слов отца дьякона.
Не ленимся и открываем книгу о
которой сам Андрей Кураев говорит:«
Обратите внимание, единственный и действительно достоверный трезвый
источник о жизни и учении преподобного Серафима Саровского – это книга
Святителя Серафима Чичагова « Летопись Серафимо - Дивеевского монастыря». Для начала ищем
цитаты про завещание Серафима о канавке.
1. «Когда так сделаете, — говорил
батюшка, — никто через канавку эту не перескочит».
2. Далее о. Василий Садовский говорит
в своих записках: «Много чудного говорил батюшка Серафим об этой канавке. Так,
что канавка эта — стопочки Божией Матери! Тут ее обошла Сама Царица Небесная!
Эта канавка до небес высока! Землю эту взяла в удел Сама Госпожа Пречистая Богородица!
Тут у меня, батюшка, и Афон, и Киев, и Иерусалим! И как Антихрист придет, везде
пройдет и канавки этой не перескочит! Рыли сестры эту канавку до самой кончины
батюшкиной; к концу его жизни, по приказанию его, и зимою рыть не переставали;
огонь брызгал от земли, когда топорами ее рубили, но батюшка Серафим
переставать не велел. Когда дело не шло на лад, то приказал хоть на один аршин
или хотя бы на пол-аршина рыть, только бы почин сделали, а там после дороют!»
3. Первая старшая мельничной обители
Прасковья Степановна свидетельствует (тетрадь № 6), что много чудного про эту
канавку говорил батюшка Серафим. «Вот, матушка, — говорил он мне, — знаете, что
место это Сама Царица Небесная избрала для прославления имени Своего. Она
всегда, во веки будет вам стена и защита, и Антихрист не сможет перейти ее!»
4. «Глупая, глупая! — говорит. — На
что канавку? Когда век-то кончится, сначала станет Антихрист с храмов кресты
снимать да монастыри разорять и все монастыри разорит! А к вашему-то подойдет,
подойдет, а канавка-то и станет от земли до неба, ему и нельзя к вам взойти-то,
нигде не допустит канавка, так прочь и уйдет!»
5. Старица Феодосия Васильевна
сообщила следующее (тетрадь № 6, рассказ № 56): «Страдая падучею болезнью, пришла
я к батюшке Серафиму, он и говорит мне: "Ступай, радость моя, в Дивеево
рыть канавку; эту канавку Сама Царица Небесная Своим пояском измерила, так что
когда и Антихрист-то придет, то канавка эта не допустит его туда!"
"Батюшка, — говорю я ему, — я ведь больна, вот так-то и так-то!"
Выслушав, взял он меня за плечи и, нагнув главу мою, прочитал молитву. Тут же
почувствовав себя совершенно здоровой, я поступила в обитель, и болезнь не
возвращалась ко мне уже более никогда».
6. «Вот, матушка, — начал о. Серафим,
сев у источника, — скажу вам, придет время, у нас в обители все будет устроено;
какой собор будет! Какая колокольня! А кельи и ограда будут каменные, и во всем
будет у нас изобилие!» После этого о. Серафим вдруг заплакал и сказал: «Но
тогда жизнь будет краткая. Ангелы едва будут успевать брать души. А кто в
обители моей будет жить, всех не оставлю; кто даже помогать будет ей, и те муки
будут избавлены! Канавка же будет вам стеною до небес, и когда придет
Антихрист, не возможет он перейти ее; она за вас возопиет ко Господу и стеною
до небес станет и не впустит его! А колокол-то Московский, который стоит на
земле, около колокольни Ивана Великого, он сам придет к вам по воздуху и так
загудит, что вы пробудитесь и вся вселенная услышит и удивится».
7. «Вот
скажу тебе, — говорил мне батюшка Серафим, — будет у вас два собора; первый,
мой-то собор холодный, куда лучше будет саровского-то, и будут они нам
завидовать! А второй-то собор — зимний Казанский, ведь церковь-то Казанскую нам
отдадут! Вы и не хлопочите, придет время — еще поклонятся да и отдадут ее нам.
И скажу тебе, вельми хорош будет мой собор, но все-таки еще не тот этот дивный
собор, что к концу-то века будет у вас. Тот, матушка, на диво будет собор!
Подойдет Антихрист-то, а он весь на воздух и поднимется, и не сможет он взять
его. Достойные, которые взойдут в него, останутся в нем, а другие хотя и
взойдут, но будут падать на землю. Так и не сможет достать вас Антихрист-то,
все равно как в Киеве приходили разбойники, а церковь-то поднялась на воздух,
достать-то они ее не могли. Так вот, и собор ваш и канавка поднимутся тоже до
неба и защитят вас, и не сможет ничего вам сделать Антихрист! И при том соборе
время придет такое у вас, матушка, что ангелы не будут поспевать принимать души,
а вас всех Господь сохранит, только три из вас примут мученье, трех антихрист
замучит! Ведь Дивеев-то диво будет, матушка, четверо мощей в Рождественской
церкви у нас почивать будут! И будет тут не село, а город. [10a]Мы-то с тобой
не доживем, а другие-то доживут и до этого!»
8. Многим
сестрам говорил он также пророчески о будущем: «Вы до антихриста не доживете, а
времена антихриста переживете!»
Из
этого материала делаю вывод, что дьякон Кураев либо никогда не открывал «Летопись
Серафимо-Дивеевского Монастыря», что навряд ли, либо целенаправленно искажает
действительность с какой-то ему только известной целью.
Идем дальше,
что касается Мотовилова:
1. 3
сентября 1832 года приехал в Саров опять заболевший Николай Александрович
Мотовилов. Об этом он пишет сам следующее (записка, достоверные сведения о двух
Дивеевских обителях): «Когда в мае месяце 1832 года поразила меня тяжкая
душевная скорбь, то я снова подвергся болезни и отнятию по-прежнему ног.
Страдавши в течение четырех месяцев, услыхал я об открытии в Воронеже св. мощей
святителя Митрофания и о святости жизни тамошнего епископа Воронежского
Антония, почему и пожелал я ехать туда, а хоть по совету родных и ближе 200
верст было бы ехать мне через Пензу из Симбирского имения, но, помня великие
милости Господни, через великого старца Серафима явленные мне, велел я везти
себя через Саровскую пустынь в Воронеж. Хотел прежде всего ему первому заявить
о моем втором бедствии, что и сделал я, приехав 3 сентября 1832 года в Саров.
Когда же пришел к нему, то он отечески принял во мне участие и, несколько
побеседовав со мной, сказал: "Помолимся Господу, чтобы Он возвестил нам:
мне ли по-прежнему исцелить вас или отпустить в Воронеж". И когда на
другой день я опять принесен был к нему, то он сказал мне: "Вот, батюшка,
Господь и Божия Матерь в ночь сию мне всю вашу жизнь открыли от рождения и до
успения вашего". Тут он много и долго беседовал со мной и предрек всю мою
жизнь вперед, и о России, и о прочем многом, что отчасти и сбылось уже, но
подробное описание о сем теперь считаю неуместным, хотя и стремлюсь о том
сказать в более подробном изложении, если Господь продлит дни жизни моей».
2. Нигде
не говорится о том, в котором году вернулась Агафья Семеновна в Саров и Дивеево,
но надо предполагать, что несколько лет потребовалось для распродажи имений и
крестьян. В записках Н. А. Мотовилова значится, что она прожила в деревне
Осиновка три с половиной года до смерти дочери. Вероятно, возвращение ее
произошло около 1764-1766 годов. Саровские старцы благословили ей поселиться у
приходского Дивеевского священника о. Василия Дертева, жившего с одной старухой
женой, известного своей духовной жизнью и с которым мать Александра была уже
знакома во время своего нахождения в деревне Осиновка.
3. Старший брат Прохора, Алексей,
занимался торговлей и имел свою лавку в Курске, так что малолетнего Прохора
заставляли приучаться к торговле в этой лавке. Впоследствии он рассказывал в
Сарове Н. А. Мотовилову: «Я родом из курских купцов и когда не был в монастыре,
мы бывало, торговали таким товаром, который больше барыша дает». Предметом
торговли были вещи, необходимые в крестьянском быту, как-то: ремни, деготь,
бечевки, дуги, шлеи, лапти, железо и т. п., но к торговле и барышам не лежало
его сердце. Молодой Прохор не опускал почти ни одного дня без того, чтобы не
посетить храма Божия, и за невозможностью быть у поздней Литургии и вечерни, по
случаю занятий в лавке, он вставал ранее других и спешил к утрени и ранней
обедне. В то время в г. Курске жил какой-то Христа ради юродивый, которого имя
теперь забыто, но тогда все чтили. Прохор с ним познакомился и всем сердцем
прилепился к юродивому; последний в свою очередь возлюбил Прохора и своим
влиянием еще больше расположил душу его к благочестию уединенной жизни. Умная
мать его все примечала и душевно радовалась, что ее сын так близок к Господу.
Редкое счастье выпало и Прохору иметь такую мать и воспитательницу, которая не
мешала, но способствовала его желанию выбрать себе духовную жизнь.
4. По сестре своей Прасковье
Семеновне, удостоенной от Господа дара прозорливости, брат ее Иван Семенович
стал близок к о. Серафиму. Он ходил работать к батюшке, и впоследствии его дети
— три дочери — поступили в Дивеевскую общину, а сам он кончил жизнь монахом в
Саровской пустыни. Дочь его Елена Ивановна с 5-летнего возраста жила у тетки
Прасковьи Семеновны и изредка бывала у батюшки о. Серафима, который занимался
ею, ласкал, заигрывал и пророчески сказал, что она будет «великая госпожа», благодетельница
Дивеева. Приходившим с нею сестрам о. Серафим приказывал кланяться малютке и
благодарить за будущие благодеяния ее для обители. (Действительно, выйдя замуж
за друга и горячего почитателя о. Серафима Николая Александровича Мотовилова,
она до сих пор продолжает оказывать помощь монастырю и, живя ныне в Дивееве, по
смерти мужа, напоминает собою блаженные прошлые времена управления Ксении
Михайловны, возрождение обители при о. Серафиме, святые дни наставничества
великого старца, любовь к Дивееву искреннего и любвеобильного Николая
Александровича Мотовилова и, наконец, дополняет личными духовными качествами и
добродетелями чудный ряд сирот-молитвенниц о. Серафима). За покойным старцем
Саровской пустыни Иваном Семеновичем Милюковым, имевшим послушание привратника,
записан был следующий рассказ (№ 78). «Будучи еще мирским крестьянином, —
говорил он, — я часто работал у батюшки Серафима, и много-много чудного он мне
предсказывал о Дивееве и всегда говорил: "Если кто моих сирот девушек
обидит, тот велие получит от Господа наказание; а кто заступит за них и в нужде
защитит и поможет, изольется на того велия милость Божия свыше. Кто даже
сердцем воздохнет да пожалеет их, и того Господь наградит. И скажу тебе,
батюшка, помни: счастлив всяк, кто у убогого Серафима в Дивееве пробудет сутки,
от утра и до утра, ибо Матерь Божия, Царица Небесная, каждые сутки посещает
Дивеево!" Помня заповедь батюшкину, я всегда это говорил и всем говорю».
5. Надо заметить, что в то время
батюшка о. Серафим не имел в Саровской обители таких друзей, какими были ему
духовник о. Иосиф, о. Пахомий, затем отчасти о. Исаия. Игумен о. Нифонт ходил к
о. Серафиму, беседовал с ним, наслаждался духовным совершенством старца, но с
прежней откровенностью о. Серафим не относился ни к кому. Теперь скорее
отроковица Мария Семеновна и Михаил Васильевич Мантуров слышали о бывших о.
Серафиму откровениях и даваемых ему поручениях Божией Матерью, чем Саровские
иноки. С другой стороны, это и понятно, потому что о. Иосиф и о. Пахомий были
наставниками и духовниками о. Серафима, который в упоминаемое время уже сам
достиг старческих лет. Поэтому при составлении жизнеописания о. Серафима авторы
пользовались более материалами частными, как показания М. В. Мантурова,
протоиерея о. Василия Садовского и Н. А. Мотовилова, чем рассказами Саровских
нноков, которые имели перед глазами жизнь нескольких подвижников и затворников.
М. В. Мантуров не оставил своих записок, но, несомненно, живя в Дивееве после
кончины батюшки с о. Василием и Н. А. Мотовиловым, он и два друга вместе
записывали прошлое, известное им со слов старца Серафима. Таким образом вернее,
что записки Н. А. Мотовилова писаны ими всеми вместе.
6. Этот устав целиком помещен в
записке Н. А. Мотовилова, который, несомненно, и сам его исполнял, по любви к
о. Серафиму и привязанности к Дивеевской обители, но в Саровских изданиях
жизнеописания о. Серафима он изложен кратко, неправильно и ровно ничего не
выясняет (1843 г.,
с. 109).
7.
Часто в течение сего времени и подолгу бывал я в Сарове и неоднократно
беседовал с сим великим старцем Серафимом, и в одну из бесед его, в конце
ноября 1831 года, имел счастье видеть его светлее солнца в благодатном
состоянии и слышать тогда беседу эту его, а потом и многие тайны о будущем
состоянии России открыл он мне».
8. Затем
о. Серафим заповедовал Н. А. Мотовилову служение Дивеевской обители (тетрадь №
6 — предисловие). Он призвал двух сестер мельничной общины — Евдокию Ефремовну
Аломасовскую, бывшую при явлении Божией Матери в день Благовещения 1831 года
(впоследствии монахиня Евпраксия), и Ирину Семеновну Зеленогорскую, бывшую
впоследствии третьей начальницей, чтобы они могли засвидетельствовать другим
слова его. Вложив в руки Н. А. Мотовилова правые руки сестер и придерживая их
своими руками, о. Серафим заповедовал, чтобы они не только сами после его
смерти обо всем подробно рассказали Николаю Александровичу, что, где и как
Божия Матерь заводила через него, но чтобы все сестры ничего от него не
скрывали, потому что Божией Матери угодно, дабы Николай Александрович был
назначен питателем обители. Затем
подтвердил, дабы по воле Царицы Небесной Николай Александрович все знал об
обители так же подробно, как известно самому о. Серафиму. Обратясь же к
Мотовилову, батюшка приказал ему, чтобы он был в свое время свидетелем всего,
что делалось в Дивееве при «убогом Серафиме», и засвидетельствовал, что даже
все строение, найденное после смерти старца, выстроено было им самим, по
назначению и указанию Царицы Небесной. «И камешка одного я, убогий Серафим,
самопроизвольно у них не поставил!» — сказал батюшка, оканчивая свою речь.
9. 11
января прибыл в Саров исцеленный Николай Александрович Мотовилов в отчаянии,
что он не застал даже похорон о. Серафима. Автор жизнеописания о. Серафима Саровского,
издания 1863 и 1893 годов, неизвестно от кого получивший сведения о помещике
Мотовилове, говорит, что в недавнем времени был исцелен о. Серафимом помещик,
страдавший ногами и ходивший на костылях. После исцеления о. Серафим приказал
ему ехать в Киев поблагодарить Божию Матерь. Помещик с радости предался утехам
жизни, не исполнив словес старца. Тогда болезнь опять возвратилась к нему.
Снова больной обратился к старцу, покрытый стыдом. Отец Серафим велел ему ехать
в Воронеж к святителю и чудотворцу Митрофану. Там помещик немалое время жил у
тогдашнего епископа Антония, молился о своем здоровье, но не получил чудесного
исцеления. Наконец святитель Митрофан явился во сне епископу Антонию, показал
ему образ Св. Троицы и предстоящего пред Ней старца Серафима и сказал: «Скорее
отпусти больного в Саров; его может исцелить один Серафим». Тотчас после сего
видения епископ Антоний отправил больного в Саров и с ним послал пять больших
свечей о. Серафиму, приказывая, в случае смерти старца, поставить эти свечи за
упокой его души. Больной очень спешил в Саров. От Тамбова, оставивши своих
лошадей, он поехал на почтовых; но поспел в Саров только на другой день после
погребения о. Серафима.
10. Сведения
эти о Н. А. Мотовилове спутанны и неверны, что свидетельствует живая еще жена
его, живущая ныне в Дивееве, и, наконец, личная записка Николая Александровича.
11. И этот
остаток, имеющий около аршина в диаметре, вскоре после кончины старца также
перевезен в Дивеево и положен в той же Преображенской церкви. Келья, в которой
о. Серафим подвизался в ближней пустыни, куплена Н. А. Мотовиловым и также
перенесена в Дивеевскую обитель. В ней совершается теперь неусыпное чтение
Псалтири за упокой в Бозе почивших лиц Царского рода, пастырей Церкви, о. Серафима,
усопших сестер обители и других благодетельствовавших ей при своей жизни особ.
А другая подвижническая келья о. Серафима в Дивееве же обращена в алтарь в
храме Преображения Господня.
12. Вторая
общинка Серафимо-Дивеевская, или Мельнично-девичья, занимала принадлежавшую ей
землю, пожертвованную генеральшей Постниковой в количестве трех десятин, на
которой стояло 19 келий. К ней принадлежало 60 десятин земли, огородной и
пахотной, купленной у г-на Жданова и пожертвованной М. В. Мантуровым и Н. А.
Мотовиловым. Кроме девиц и малолетних детей, никто сюда не принимался по
заповеди Царицы Небесной. В 19 кельях жило в то время до 125 девиц, в числе
которых были великие рабыни Божии Прасковья Степановна — старица, исправлявшая
должность начальницы после смерти Е. В. Мантуровой, блаженная Прасковья
Семеновна Мелюкова, Евдокия Ефремовна — удостоенная видения Царицы Небесной в
1831 году в келье о. Серафима в день Благовещения, Анна Алексеевна, Ксения
Васильевна и другие, известные из их собственных повествований в предыдущих
главах летописи.
13. Николай
Александрович Мотовилов, человек горячего и искреннего сердца, был в то время
холост и, дабы действительно послужить памяти о. Серафима и исполнить его
заповедь относительно Дивеева, решился сам поехать на родину великого старца в
Курск, собрать сведения о детстве и юношестве его, а также посетить Киевский
Флоровский монастырь и расспросить о монашествовавшей в нем Агафье Семеновне
Мельгуновой, основательнице Казанско-Дивеевской общинки. В Сарове Н. А.
Мотовилову передали, что о. Серафим перед кончиной приказывал многим писать,
чтобы эти лица приехали свидеться с ним, но когда он узнал, что они не будут,
то передал некоторым инокам предсказания свои и откровения, относящиеся до этих
лиц. Так, Николаю Александровичу было приказано сказать: «Скажи, что чего он
домогается (то есть получения руки Екатерины Михайловны Языковой), это не для
него, а ему готовится другая...» Николаю Александровичу, жившему большей частью
в его Симбирском имении, не были известны отношения о. Серафима к Ивану
Тихонову, поэтому он легко поддался вкрадчивому этому послушнику, который
выдавал себя за любимейшего ученика Серафимова и рассказами о батюшке,
предсказаниях его, чудесах, своих беседах с ним, о прощании с ним перед кончиной
и проч. приблизил Николая Александровича к себе. Мотовилов все добытые сведения
о родителях о. Серафима в г. Курске и о самом великом старце передал по
возвращении из путешествия Ивану Тихонову, который и воспользовался этим при
издании сказаний о подвигах о. Серафима в Петербурге в 1849 и 1856 годах. Зато
эта поездка имела весьма дурные последствия для самого Николая Александровича;
он беспричинно заболел сильным нервным и душевным расстройством. Так как
лекарственные средства не помогали ему, то Николай Александрович поехал опять в
Воронеж к архиепископу Антонию, который признал, что болезнь произошла по
попущению Божию, от врага, излившего на него свою месть за труд, послуживший к
прославлению имени великого угодника Божия отца Серафима. В продолжение
нескольких месяцев он излечился совершенно, будучи часто причащаем Христовых
Тайн святителем Воронежским Антонием.
14. Пока о. Антоний беседовал с
Елисаветой Алексеевной, мимо дома г-жи Лихутиной проехал Н. А. Мотовилов с
женой, и, увидя их, хозяйка дома крикнула Николаю Александровичу, что о.
Антоний живет у нее. Конечно, было приказано экипажу остановиться, и горячо
любящий Господа Николай Александрович поспешил испросить благословение у о.
Антония. Он вошел к старцу в ту минуту, как выходила Елисавета Алексеевна, и,
вероятно, чтобы и другие знали волю Божию относительно Ушаковой, о. Антоний
повторил Мотовиловым все сказанное Елисавете Алексеевне. Затем о. Антоний
предсказал Николаю Александровичу многое, касающееся его семейной жизни и предстоящих
ему неудач и испытаний.
15. С запиской, заготовленной для
митрополита, Мотовилов явился к наместнику лавры архимандриту Антонию, которого
так любил о. Серафим и благословил на принятие назначения в Троицкую лавру.
Архимандрит Антоний тут же вспомнил, что при прощании с о. Серафимом последний
поклонился ему в землю со слезами и сказал: «Не оставь моих сирот Дивеевских!»
Тогда он не понял этих слов, но теперь неожиданно пришло время исполнения их.
Горячо любивший батюшку Серафима, о. Антоний как бы лично оскорбился за
Серафимовых сирот и в тот же день выбрал час, чтобы доложить записку Н. А.
Мотовилова митрополиту Филарету.
Воспроизвести фрагменты, вычеркнутые в
«Летописи» цензором, стало возможным только в настоящее время, так как лишь теперь
открылся доступ к архиву владыки Серафима, попавшего в отдел рукописей
Российской государственной библиотеки в конце 30-х годов и с тех пор
оказавшегося под запретом. В архиве-то и оказался экземпляр «Летописи», сшитый
из корректурных оттисков, предназначенный, для духовного цензора. И вот настал
срок восстановить «Летопись» в том виде, как она была задумана автором.
Подробности такие.
Цензурное разрешение к выпуску книги в свет
издательство получило 21 июля 1896 года. Для удобства читателя изъятые цензором
места мы приводим в точном соответствии с текстом автора, а ссылки на страницы
соответствуют второму изданию «Летописи» 1903 года. Первый эпизод (история
Дивеева) вычеркнут самим Л. М. Чичаговым, так как в нем, по мнению автора,
приведены не совсем точные сведения: «Летопись, как исторический документ,
требует более точного и правдивого изложения обстоятельств жизни
первоначальницы монастыря, хотя в общем смысл всей истории и походит на
переданный вышеозначенными авторами книг и брошюр. На основании записок Н. А.
Мотовилова, показаний сестер первой общинки, описания общежительного
Серафимо-Дивеевского монастыря, составленного в 1885 году вследствие указа о
том Преосвященного Модеста, епископа Нижегородского и Арзамасского, хранящегося
в нижегородской Духовной консистории, обстоятельства возникновения Дивеевского
монастыря представляются в ином виде», — заключение автора. Для исследователей
истории обители считаем нелишне знать все изъятые строки.
Обвинение Чичагова.
Вопрос: Что Вам
известно о митрополите Чичагове в послереволюционный период?
Ответ: Мне
известно, что после революции и до последнего момента митрополит Чичагов
оставался ярым монархистом, продолжая проводить монархические идеи среди
окружающих его лиц. Для более успешной монархической деятельности он стал во
главе довольно большой кучки черносотенных архиереев и монахов Даниловского
монастыря в Москве, к нему стекались его бывшие друзья: бывш. военные, дворяне,
купцы и пр. контрреволюционный элемент, всем им он давал указания, как себя вести
на местах. Будучи назначенным ленинградским митрополитом он в Ленинграде собрал
вокруг себя реакционный контрреволюционный элемент. Среди окружающих лиц
говорил, что «сов. власть — это явление временное, скоро сов. власть свергнут и
опять будет царь, тогда мы опять заживем по-старому». И далее он заявлял, что
«у меня церковная жизнь поставлена по-старому, хоть сейчас приходи
царь-батюшка, я готов его встретить». Когда митрополит Чичагов ушел за штат, то
поселился под Москвой на ст. Удельной, где продолжил свою монархическую
контрреволюционную деятельность. К нему ездили бывшие купцы, торговцы,
духовенство и проч. к/р элемент. Его квартира являлась местом ярой
антисоветской агитации, где он давал приезжающим к нему лицам указания о
контрреволюционной деятельности на местах. Среди окружающих лиц он говорил, что
«большевики устраивают гонения на религию и духовенство, ломают храмы Божьи, а
духовенство невинно осуждают и высылают». И далее призывал не ходить на выборы
в Верховный Совет, заявляя: «Не ходите на выборы, они ломают храмы Божьи,
разрушают религию. Я вам не советую голосовать за антихристов». Среди
окружающих он говорил также: «Не думайте, что эта власть вечна. И горе тем, кто
перешел на сторону сов. власти и поверил большевистским учениям. Русский народ
по духу своему — монархический и постоит еще за царя-батюшку».
Записано с моих слов
верно и мною прочитано: Толузаков
Из всего выше прочитанного делаю вывод
о полной не компетенции дьякона Кураева в данном вопросе, трактующего его по
своему усмотрению.
|
